Встреча с Медузой. [Венера Прайм — 4] - Прюсс Пол

— …С тобой все в порядке, дорогая?

Заботливый собеседник — полная женщина деревенского вида, с могучими руками и яркими щеками. В руках у нее свернутые простыни.

Девушка моргает голубыми глазами и виновато улыбается:

— Я опять за свое, Клара?

— Дилис, я предупреждаю тебя, что ты никогда не выберешься из прачечной, если будешь продолжать засыпать стоя.

Клара засовывает охапку грязных простыней в пасть промышленной стиральной машины:

— Будь хорошей девочкой и вытащи остальные из корзины, ладно?

Дилис наклоняется, чтобы вытащить простыни из глубины тележки. Над ее головой открывается пасть бельевого желоба, который обслуживает все три этажа загородного дома.

Клара поднимает бровь:

— Если бы я не знала, что ты невиновна, я бы заподозрила, что ты подслушиваешь. Этот желоб — отличный телефон в спальню, как ты, без сомнения, обнаружила.

Дилис смотрит на нее широко раскрытыми глазами:

— О, я бы не стала этого делать.

Пышная грудь Клары сотрясается от доброжелательного смеха.

— Да ты ничего бы и не услышала. Наверху никого, кроме Блодвин и Кейт, которые там сейчас убирают.

Клара засовывает в машину постельное белье и закрывает круглую стеклянную дверцу. Ее карие глаза озорно блестят.

— По постельному белью можно много чего узнать о наших гостях. Видишь, простыни мисс Мартиты совсем чистые, — она на них не спала. А с чего бы это? Посмотрим. Вот постель Юргена, а это означает, он вовсе не вол, каким кажется.

— Я не понимаю, — говорит Дилис.

— Я имею в виду разницу между волом и быком, дорогая.

— Клара!?

— Но, возможно, от дочери шахтера не следует ожидать, что она разбирается в деревенских делах.

Клара сминает простыню и засовывает ее в стиральную машину. — Больше никаких мечтаний. Проследи,чтобы к моему возвращению полотенца и салфетки были отглажены и сложены.

Спарта смотрит, как широкая спина и широкие бедра Клары исчезают на лестнице. Вместо того чтобы заняться глажкой, стройная темноволосая девушка тут же впадает в транс. Хотя сейчас она и не стоит возле бельевого желоба, она делает именно то, в чем ее обвиняла Клара. Она слушает. Прислушиваясь не к спальне, которая ее не интересуют, а к разговорам гостей лорда Кингмана, которые доносятся до нее из холла.

Под темным париком у нее светлые волосы, а глаза не такие темно-синие, как кажутся. Старый лорд Кингман был бы глубоко потрясен, узнав, что на самом деле творится в сердце этой хорошенькой девушки. Она, если не считать дружков Кингмана, единственная кто знает, что Кингман был капитаном «Дорадуса» — «Пиратский корабль в космосе», кричали о нем заголовки всех новостей.

«Дорадус» был не пиратским судном, а находящемся в резерве военным кораблем «свободного духа», предназначенным для какого-нибудь будущего конфликта с Советом Миров. Во всей Солнечной системе менее дюжины быстроходных космических катеров имели право носить наступательное оружие, поэтому «Дорадус» был грозной силой. Как хорошо охранялась тайна этого корабля! Как, должно быть, огорчен свободный дух своей потерей!

Когда, после истории с марсианской табличкой, стали выяснять историю корабля, она оказалась безупречной. Судно принадлежало респектабельному банку «Садлер оф Дели», который ссудил капитал на его строительство. Заказчики обанкротились, Садлер приобрел корабль и нанял для его эксплуатации солидную судоходную компанию, которая впоследствии сдала «Дорадус» в аренду предприятию по добыче астероидов, совершавшему регулярные рейсы между Марсом и Главным поясом астероидов. Там он и работал, в течение пяти лет, принося приличную прибыль.

Стали проверять экипаж и оказалось, что все десять его членов официально в природе не существовали. Их истинные личности, включая четырех погибших на Фобосе, установить не удалось. Никто из них ни каким образом не был связан ни с банком, ни с судоходной компанией, ни с предприятием по добыче астероидов. — Все концы были обрублены профессионально. Следствие зашло в тупик.

Спарта, изучив все материалы расследования, обратила внимание на один странный факт. — В перечне обнаруженного на «Дорадусе» всевозможного вооружения была сточка: «пули от пистолета времен Второй мировой войны — 2 шт.». Кто-то на борту «Дорадуса» был коллекционером оружия. Среди всех фигурантов дела такой нашелся. — Один из директоров «Садлер оф Дели», принимавший активное участие в организации банкротства и лизинга «Дорадуса», был энтузиастом старинного оружия, англичанином довольно знатного происхождения, по фамилии Кингман. Предъявить ему конечно было нечего, но у Спарты были свои методы, а интуиция ее никогда не подводила.

И вот в имении лорда Кингмана появляется служанка, девушка из Кардиффа по имени Дилис. Прежде чем быть принятой, она конечно прошла строгую проверку, но такая Дилис действительно существовала, а в том чтобы незадолго до этого надобность в служанке возникла, Спарта позаботилась.

Вскоре после своего появления в поместье Кингмана, Спарта убедилась в правильности своей догадки. Из болтовни слуг она узнала о знаменитом предке Кингмана и о пистолете, снятом с немецкого солдата в битве при Эль-Аламейне.

И вот «Дилис» стоит и слушает, пока голоса, которые она слышит сквозь стены, не затихают один за другим. Кингман и его гости уходят из дома на охоту, здесь же в поместье. До обеда никого не будет. Она снова поворачивается к горе белья, которое нужно перегладить.

Спарта некоторое время прислушивается.

За исключением ночного сторожа и его помощника, рыскающих по территории, весь персонал большого дома погружен в глубокий сон. Наверху тоже спят все, и хозяин и гости.

Спарта вспоминает прошедший день.

Кингман и человек по имени Билл охотились в восточной части поместья, западная была оставлена Юргену — большому, громогласному немцу, чьим партнером была Холли Сингх.

Сингх не потрудилась скрыть свою внешность и имя; Спарта задавалась вопросом, были ли личности остальных такими же реальными, как и ее. Пришедший последним гость, был ей знаком по Марсу — Джек Ноубл, исчезнувший после неудачной попытки украсть марсианскую табличку.

Ужинали в шесть. Обслуживали дворецкий, горничная и лакей, их было достаточно. Дилис, как неопытную, привлекать не стали и она спокойно сидела в своей крошечной комнатке в крыле для прислуги и смотрела видео, пока усталость не одолела ее. Она пыталась слушать, но после ужина Кингман и его гости, исчезли в каком-то совершенно звуконепроницаемом уголке древнего поместья. Сквозь грохот, доносившийся из соседней кухни, она различила звук шагов, спускающихся по каменной лестнице, затем громкий скрип железных петель и грохот тяжелых деревянных дверей. — И в том месте наступала тишина.

Следовательно под домом было помещение, которого не было на планах.

Спарта, измученная после четырнадцати часов стирки и глажки, не смогла устоять перед усталостью, заснула и вот сейчас, послушав тишину, решила действовать.

Она вышла из комнаты и, пройдя через кухню, зал, где проходил обед, спустившись по узкой винтовой лестнице в старый винный погреб, наконец добралась до тех тяжелых деревянных дверей, за которыми она переставала слышать гостей. Они оказались не запертыми — заговорщики потеряли осторожность. Далее опять каменная лестница, все дальше в глубь Земли. Становится прохладнее, — пещера сохраняет постоянную температуру круглый год.

Подножие лестницы. Воздух благоухает духами и разнообразными запахами, по которым она узнает Кингмана и каждого из его гостей. Висят шесть белых одеяний и все еще светятся теплом тел тех, кто недавно их носил.

Перед ней еще одна дверь, на этот раз металлическая. На ее поверхности осталось отпечатки рук, еще теплых и потому заметных. В остальном дверь — черная глыба в тусклом красном сиянии слабого радиоактивного тепла Земли.

За дверью она достает фонарик. Строгая простая восьмиугольная комната из бледного песчаника, похожая на церковь без приделов. Пол из черного мрамора, отполированный до блеска, без всяких украшений.

Сводчатый потолок, выкрашенный в такой темно-синий цвет, что кажется черным. Яркие золотые восьмиконечные звезды разных размеров, самые малые с головку гвоздя, беспорядочно украшают его. Самая большая звезда, своего рода золотая мишень, закреплена в центре.

Архитектура — поздняя готика, стиль, возникший в Восточной Европе в 14 веке, в Англии называется перпендикулярным. Работа подлинная, не копия, но этот склеп — не церковь. Звезды над головой не разбросаны случайным образом.

Это планетарий. На ней изображено южное небо, а в центре — Созвездие Южный Крест. Она медленно ходит по лишенной окон, совершенно стерильной комнате, замечая, как золотые звезды отражаются в полированном черном мраморе у ее ног, словно со дна глубокого колодца.

Там, в центре черного мраморного пола, находится единственная декоративная деталь, прямо под созвездием Южный Крест. — Выступающий круглый камень с вырезанной на нем головой Горгоны. Медуза.

Не прелестная женщина со змеями вместо волос, а архаичная маска ужаса из глубоко вырезанного и ярко раскрашенного известняка, красного, синего, желтого — вытаращенные глаза, широко раскрытая пасть, изогнутые клыки, скальп, извивающийся от гадюк. Богиня смерти.

Пророки свободного духа поклоняются Знанию, Афине и Медузе, мудрости и смерти. Смотреть на лицо Медузы — окаменеть. Сопротивляться знанию — умереть.

В голове Спарты звенят их слова:

«Она могла бы стать величайшей из нас…»

«Сопротивляться нам значит сопротивляться знанию…»

Худая девушка, которая сейчас смотрит в лицо богини, думает иначе. Под резной каменной маской у ее ног покоится что-то очень ценное, что-то, имеющее глубочайшее значение для Пророков.

Плита тяжелая, но удается ее поднять, она открывается как дверь. Склеп — по размерам откинувшейся плиты. Облицован белым известняком. Не глубокий. Что-то в нем скрыто под льняным саваном. Она срывает саван. Железная чаша с изображением шагающего хеттского бога бури. Пара египетских свитков папируса. Крошечные скелеты двух человеческих младенцев, пожелтевшие до цвета слоновой кости. Чип — тонкая черная информационная пластина, блестящая и новая.

Через пять минут после обнаружения склепа она снова наверху, на кухне Кингмана, за домашним компьютером. Она входит в терминал с помощью подногтевых шипов и чувствует покалывающий поток электронов. Вставляет найденный чип. Его содержимое выливается прямо в ее передний мозг.

Она катает колючий шар информации в многомерном ментальном пространстве, ища ключ к входу. Масса данных — тарабарщина, хотя и не лишенная формальных закономерностей. Но ключ не так прост, как Большое Простое Число; его сложное геометрическое качество ускользает от нее на долгие секунды. Затем в ее сознании возникает образ. Это действительно знакомо, кружащийся вихрь облаков, в который так часто приводили ее сны. — Необычно свернувшиеся узоры облаков Юпитера, медленно перемешиваемая банка с краской, оранжево-желтая спираль уходит в белую массу.

Перед ней разверзлись широкие горизонты информации.

Она падает в эти бездонные облака, парит в них, как крылатое существо. Интенсивные волны радиоизлучения просачиваются сквозь нее, наполняют ее волнующим теплом, ощущение настолько знакомое, что причиняет ей сладкую боль — воспоминание о ощущениях, которые она когда-то сама испытывала.

Она ослеплена, дезориентирована, немного пьяна. Она изо всех сил пытается сохранить объективный взгляд, понять смысл того, что видит.

Это данные с зонда падающего на Юпитер. Метка на файле с номером и датой. Она переживает то, что «пережил» зонд через все свои сенсоры, линзы, антенны и детекторы. Файл завершается.

Одним прыжком она оказывается внутри другого файла-переживания.

Операционная. Вихрь огней над головой. Покалывание притупило боль во всем теле, распространяясь от живота до кончиков пальцев ног. Это она сама на столе? Неужели она вновь переживает свои мучения на Марсе через запись данных какого-то монитора? Нет, это другое место, другой… пациент. Врачи не торопятся.

Они невидимы за масками, но она чувствует их запах. Не так уж много осталось от человеческой плоти и крови под светом фонарей, а то, что есть, поддерживается замысловатой резьбой из пластика и металла… приборы там, где должны быть органы. Временные системы поддержки? Постоянные протезы?

Прыжок — новый файл. Фолкен. Она стала Фолкеном.

Она/он испытывает свои восстановленные органы чувств. Свои восстановленные части тела… — ужасное дело… такая примитивная конструкция. Она снова пытается отделить свое сознание от переживания, в которое погружена. Это чувства Фолкена, но сам Фолкен, кажется, не знает, что его прослушивают, записывают. Они посадили жучок, в его голову.

Очарованная, она погружается в его болезненное растяжение и сгибание конечностей. Она ощущает, что его органы восстановлены и усиленны. Его глаза способны к микроскопическому и телескопическому зрению, способны видеть в ультрафиолетовом и инфракрасном спектре. Его обоняние способно мгновенно произвести химический анализ. А его чувствительность к радиоизлучению и его способность слушать…

Он был ею. Но лучше. Лучшие сенсоры. Лучшие процессоры. Она почувствовала прилив гнева, острой ревности.

Прыжок. Новый файл.

Имитация полета вниз, в клубящиеся облака газового гиганта, планеты, которая могла быть только Юпитером. Визуальные эффекты и другие данные, снятые с зондов. Сверхзвуковые ветры. Перепады температуры, перепады давления — все это видно изнутри головы Фолкена. Все это заложено в его голову, как и в ее.

Песня, гулкий хор, проникающий прямо в его/ее грудь, врывающийся в нее с нарастающей радостью и шокирующим, необходимым побуждением. ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО несмотря на жертву и благодаря ей. Необходимая и радостно-созерцаемая жертва. Голос, как у бога небес, звучит повсюду: «Помни Основы».

Фолкену это нравится. Фолкен слушает, окончательно сдаваясь… «Помни Основы».

Тогда она понимает. Ее гнев и ревность взлетают, когда она отождествляет себя с Фолкеном, тем, кто занял ее место, тем, кто стал лучше, чем она.

Она разрывает связь и вытаскивает чип из терминала, вытаскивает свои шипы из портов. Она охвачена яростью, которая может убить ее.